Интервью с Заслуженным артистом России, директором балетной труппы Государственного академического театра классического балета Сергеем Александровичем Белорыбкиным.
Сергей Александрович Белорыбкин:
- Советский российский артист балета.
- Заслуженный артист России.
- В 1970 году окончил Пермское хореографическое училище.
- С 1977 года — артист, а затем директор балетной труппы Московского государственного театра балета СССР (сейчас — Государственный академический театр классического балета Н. Касаткиной и В. Василёва).
- награжден Благодарностью Президента РФ «За заслуги в отечественной культуре»
- лауреат приза журнала «Балет» — «Душа танца», в номинации «Учитель».
— Сергей Александрович, что было самым сложным во время Вашей учебы в Пермском государственном хореографическом училище? А что наоборот легко давалось?
Самым сложным для меня испытанием стала дисциплина. Хореографическое училище можно сравнить в этом смысле с военным: расписание, занятия с утра до ночи, жизнь в интернате, жесткие требования.
Я был дворовым мальчиком, мне это поначалу было непросто. Но если не привыкнешь — не сможешь учиться. Все 8 лет учёбы отсев идет грандиозный: принимают, например, 25 человек, а заканчивают всего 6.
Но всё же я быстро привык. Не смотря на то, что я был большим задирой, — а характер у меня и по сей день вспыльчивый, — мама растила меня в строгости и держала в рамках. Приучила меня с детства не грубить старшим, не сквернословить, не попадать в тёмные компании. А вот драться разрешала. Я обожал старый фильм «Три мушкетера» и представлял себя во дворе героем этого фильма.
Мне было легко осваивать профессию. Видимо, я был способным учеником, у меня с этим проблем не было.
— В одном из интервью Вы говорили, что в детстве хотели заниматься пением?
Да, я очень хотел заниматься пением! Моя преподаватель по фортепиано Надежда Михайловна Стародубцева, ученица Шостаковича, определила, что у меня есть голос, и разучивала со мной романсы. Каждые три месяца в училище проходили концерты, я с удовольствием пел в сопровождении концертмейстера: «Горные вершины спят во мгле ночной…». Шли разговоры, что, возможно, я поеду поступать в Консерваторию… Но потом меня затянул балет.
Пермское училище отличается от многих школ тем, что у нас много практики. Все дети за 8 лет учебы выходили на сцену, все были заняты либо в операх, либо в балетах. Мой педагог, великий Юлий Иосифович Плахт, был также худруком театра и выводил нас на сцену. Можно сказать, что мы выпускались уже почти готовыми артистами.
— Хотелось бросить балет и уйти в пение?
Нет, я быстро привык, хотя еще до училища со мной случилась интересная история.
Я шел по центру Перми, мне было около 10 лет. Ко мне подошла незнакомая женщина и предложила билет в театр, у неё оказался лишний, причем дешевый, на балкон. Я согласился и впервые в жизни попал на оперу «Овод». Меня так захватило то, что я увидел и услышал, что после я пошел в библиотеку перечитывать одноименный роман Этель Войнич. По сей день я обожаю оперу, время от времени слушаю Ирину Архипову, Елену Образцову, Марию Каллас, Лучано Паваротти…
— Если не балет, то с чем Вы бы связали свою жизнь?
Моя мама — блокадница, участник войны. У нее в авторитете всегда были военные. У меня тоже воспиталось уважение к ним, я передал это своей дочери. И я мог бы связать свою жизнь с этой областью. В моём детстве мама переживала за мои похождения в бандитском районе Перми и даже посылала заявку в Нахимовское училище, но когда я поступил в хореографическое и стал жить в интернате и в дисциплине, она успокоилась. Моя супруга иногда говорит, что я не туда пошел: мне нужно было строить военную карьеру, там я бы большего добился.
— С какого балета Вы бы посоветовали начать тому, кто не знаком или слегка знаком с этим видом искусства?
Я считаю, что детям нужно начинать с «Щелкунчика» и «Золушки». Это сюжетные балеты, в то же время очень красивые по музыке и легкие для восприятия. Взрослым, которые совсем не интересуются балетом, тоже нужно предлагать сюжетные балеты.
Моя семья тесно связана с искусством. Супруга — поэтесса София Небесная, она училась во МХАТе, я забрал ее со второго курса, когда нам было по 20 лет. Ее двоюродный брат — главный режиссер Ермоловского театра, Владимир Андреев. По линии папы у нас Мейерхольды. Можно сказать, что наша дочка родилась в театре.
Но у нас есть друзья, которые не были знакомы с балетом. Я пригласил их в Кремль, когда туда впервые приехал Нью Йорк Сити балет и давал «Драгоценности» Баланчина. Рассказал предысторию о том, что развитие американского балета идёт именно от Джорджа Баланчина, то етсь Георгия Баланчивадзе, выпускника Петербургской школы. Друзья были в восторге от увиденного, стали поклонниками хорошего балета, приобщили к нему детей и внуков.
— У Вас есть любимый балет? А любимая партия?
У меня все балеты любимые. В каждом есть что-то, что нравится. Допустим, акт теней в «Баядерке», который создал гений Мариуса Петипа. Я считаю, что в классическом балете гениальней Петипа не родилось никого. Наша профессия зиждется на том, что создал именно он.
— Как Вы бы определили стиль Театра Касаткиной и Василева? В чём его отличие?
Стиль Театра — неоклассик с элементами характерного драматического и дуэтного новаторства. В основном новаторство проявляется в мастерстве постановки адажио, дуэтного танца, и в необычных поддержках. Сама Наталия Дмитриевна была гениальной характерной танцовщицей и обладала талантом показа: артистам нужно было только поймать то, что она показывала, ее движения. У нее, как у каждого балетмейстера у нас в Театре, были свои артисты: те, кого она видела в определенной роли, на кого она хотела ставить.
Мне повезло, я был её артист. Иногда на репетициях она мне показывала несколько движений и говорила: «А вот здесь в промежутке ты должен сам придумать». Но поскольку я их дитя, то я, конечно, понимал, что именно мне надо сделать. Мне было с ними очень легко работать. На меня всё ставилось. Мне очень повезло в жизни: к нам приехал хореограф Пьер Лакотт ставить балет «Натали, или Швейцарская молочница», он смотрел труппу, выбрал меня и раскрыл меня драматургически. После Владимир Василёв спрашивал свою супругу Наталию: «Где ты нашла такого парня»? Она отвечала: «Сама вырастила».
— В июле 2024 Театр представит 6 спектаклей в Большом: «Весну Священную» Стравинского, «Чудесного Мандарина» Бартока, «Петербургские Сумерки» Чайковского, «Сотворение мира» Петрова, «Ромео и Джульетту» Прокофьева, и премьеру — «Пушкин. Сны после жизни» Петрова. Какое главное высказывание для мировой культуры кроется в каждом из них?
Все, что ставили Касаткина и Василёв — это о любви. Лейтмотив каждого спектакля — любовь. Мне очень нравятся все их авторские спектакли, я выращен на них.
— Представим, что Вы министр культуры. С чего начнете работу? Какие самые острые проблемы стоят сейчас на пути популяризации культуры, на Ваш взгляд?
Недавно проходил форум Союза Деятелей Культуры с участием председателей отделений Союза со всей страны, на нём обсуждались основные проблемы. Все сошлись на одном: театру нужна идеология. Если нет идеалов, то откуда же возьмется прогресс в современном драматическом или танцевальном театре? В нашем обществе есть герои, о них нужно громко говорить. Например гардеробщик, который помогал людям во время теракта в Крокус Сити Холле. Нужно популяризировать то, что очень хорошо.
Второй вопрос — образование. Все сошлись во мнении, что профильное образование должно быть бесплатным, иначе его качество снижается. Образование — это основа основ. Также необходимо растить талантливых педагогов.
Еще одна проблема: сегодня так мало профессиональных трупп! И очень много непрофессиональных. Хорошее искусство отошло на второй план, оно стоит дороже. А те, что подешевле — у них уровень качества ниже. Я был бы непопулярен у многих, но я навел бы с этим порядок. Это касается не только балета: то же самое происходит и в вокальном искусстве, и в исполнительском. Серебряный век в искусстве закончен. Сейчас нужна обновленная школа, чтобы растить новые индивидуальности.
— Как привить современному человеку любовь к классике?
Если человек интеллигентный и образованный, то он должен быть в курсе всех современных веяний во всех жанрах искусства. Основа интеллигентности — классическая базовая культура. Но даже если человек совсем ничего не понимает в искусстве, то его можно приучить, можно воспитать в нем любовь к классике. Приглашать на разные спектакли, не настаивать, аккуратно указывать ему на интересные сцены. Это кропотливая работа.
Некоторым такая тяга к культуре дается от рождения. Расскажу историю:
однажды мы пригласили в нашу квартиру ремонтника. Задача была сложная, мы предложили мастеру остаться на ночь, чтобы побыстрее закончить, выделили ему комнату, приготовили ужин. И за ужином он, простой работяга, вдруг сказал: «Как хорошо и душевно сидим! А я, бывает, выйду на крылечко, почитаю Гиляровского…» Мы с супругой были в восторге и подумали: есть интеллигенты, жива Россия!
