Нигде и никогда так резко недавнее настоящее не становилось историей материальной культуры, как в России второго года революции. Церкви, иконы, утварь — все отошло в мир иной. Быт упростился и одновременно стал моложе. Ему не требовался грубый кирпич старой кладки. Хотелось строить из новых материалов по новым технологиям. Родившийся в 1892-ом году 27-ми летний старший научный сотрудник Академии истории материальной культуры, приятный архетип русского ученого — чуть сутулый человек в пенсне, Петр Дмитриевич Барановский оказался тем человеком, кто сумел отстоять права недавнего прошлого, и так он и вошел в народную память — не инженером и не искусствоведом, а архитектором.
Архитектор, спасавший историю
В годы ранней советской власти, то есть до возникновения у нее прагматичного интереса в существовании подконтрольной ей церкви, единственной возможностью сохранить религиозный объект было — устроить в нем музей. Архитектор Барановский старался использовать эту возможность — иногда удавалось. Так сохранился Андроников монастырь, постройки царской резиденции в Коломенском, много других дивных сооружений. За годы первых пятилеток, 20-30 гг., многие архитектурные памятники Москвы постигла судьба Александрийской библиотеки. Если бы не влияние Барановского от Москвы совсем мало бы что осталось. Его подвиги тем заметнее, чем шире открывается взгляду масштаб утраченного.
Первый музей русской архитектуры
Музей-заповедник «Коломенское», созданный еще при жизни Ленина, был придуман Барановским, чтобы сохранить нетронутым этот уголок, богатый зеленью, старого московского рельефа, на высоком берегу Москва реки, и сам же автор идеи стал и его первым директором. Видевший в Первую мировую как горит деревянное зодчество, Барановский надеялся собрать здесь его примеры, самые величественные, и десять лет с 1923 по 1933 занимался этим. Так среди яблоневых садов и прогулочных дорожек появились несколько срубов (один из них — из Архангельска перевезенный домик Петра) и деревянная крепостная башня, привезенная с Белого моря. Сам архитектор упоминает об этом в своей автобиографии. И это тем большее вызывает восхищение, что ровно в тот же год, осенью, его арестовывают по ст. 58 пункты 10 и 11 (то есть: антисоветская агитация и деятельность, направленная против Советского союза) и после Бутырской тюрьмы отправляют в Сибирь. Барановского к тому моменту уже ценили, и поэтому он содержался в сносных условиях и, как сам он пишет в автобиографии, не считал эти годы «целиком выброшенными из сложившегося ранее профиля научных интересов».
Свято-Болдинский Герасим-Троицкий монастырь
Вторая линия активности Барановского — сохранение храмовой и монастырской культуры на необъятных высушенных революций российских просторах, по которым Барановскому доводилось путешествовать, когда добровольно, а когда и принудительно. Село Болдино плотно ассоциируется с Пушкинским периодом и можно подумать, что Барановский у него гостил, меньше чем через сто лет, но это не так. Пушкинское Болдино — большое, а это Болдино прямо ему противоположное и находится в другую сторону от Москвы, в окрестностях Вязьмы.
Старая белокаменная величественно растянувшаяся обитель. Чтобы ей увидеть, нужно свернуть со смоленской дороги и двигаться к городу Дорогобужу, он находится на печальном направлении, где за годы войны были большие потери. С неудач по защите этого монастыря для Барановского начались гонения. В 30-м году созданный в монастыре музей закрыли, директора арестовали, а Барановскому объявили выговор, его обвинили в «аполитичности». В том же году Моссовет постановил снести Казанский собор (на углу перед ГУМом) и Иверские ворота. Ворота снесли, а собор уцелел до Хрущева, правда, еще не в роли генерального секретаря, а только скромного секретаря горкома, собор снесли в 1936-м, восстановлен в 93-м по проекту учеников Барановского и по его чертежам, символизируя собой обновление России.
Охрана памятников истории и культуры
Легендарный «ВООПиК», связанный с именем Дмитрия Сергеевича Лихачева, и сопровождающийся во всех материалах его цитатами, расшифровывается как «Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры» начал свою работу только в 1965-ом году. Институционально придумана эта затея Петром Дмитриевичем Барановским еще перед войной. Как вспоминает об этом сам архитектор:
«В 1940 г. в докладной записке президенту Академии архитектуры я поставил вопрос о необходимости создания в Академии органа, который занимался бы научными вопросами, касающимися исследования, охраны и реставрации памятников и воспитания специалистов в этом деле, так как со времени ликвидации в 1933 г. Центральных государственных реставрационных мастерских такого органа совсем не существовало».
Война подвела черту под ущербом, нанесённым годами воинствующего безбожия, и Барановскому постепенно было позволено создать такой орган. И с 1942-ого Барановский находился на двух ролях: «инспектора по охране памятников Комитета по делам искусств при Совете Народных Комиссаров» (как сегодня бы сказали «при Правительстве») и «эксперт Чрезвычайной государственной комиссии по учету ущерба, нанесенного фашистами». Из общих усилий Барановского в годы войны рождается «ВООПиК».
Андроников монастырь и Крутицкое подворье
Война дала толчок другому принципу советского развития и аргументы за сохранение памятников истории зазвучали убедительнее, Барановский получил поддержку. В 47-ом сразу два проекта встретили на высших инстанциях одобрение — реставрация Крутицкого подворья и создание музея Андрея Рублева в Андрониковом монастыре. Вокруг этого памятника сегодня много споров, но мало кто помнит, что если бы не архитектор Барановский, то не было бы вокруг чего копья ломать. Есть два этапа заката и воскрешения Андрониковского монастыря. Первый, довоенный: создание концентрационного лагеря, разорения кладбища и взрыв колокольни, одной из самых высоких в Москве. Второй, через тридцать лет: создание музея.
Особенности архитектуры этой «ископаемой древности» заключаются, прежде всего, в расположении монастыря, в сохранившемся орнаменте стен, в историческом ряду имен с ним связанных. Место исключительной силы, не подверженное влиянию времени. Унаследовать его был соблазн не только у музея. К моменту, когда задумались о музее, послевоенное время, монастырь ветшал, казенные учреждения не хотели из него съезжать, было много причин задуматься о том, чтобы его снести. Благодаря хлопотам его первого директора Давида Ильича Арсенишвили и заступничеству Барановского здание было отдано музею, что позволило начать реставрацию, правда, не такую детальную, какую проводил Барановский в Крутицах. Есть у священника и писателя Николая Блохина книга «Глубь-трясина», в ней начинается действие с монастыря, в котором укрывается беглый поручик. Такое впечатление производит Андроников, тихая заводь посреди шумного мегаполиса. Грузинская фамилия первого директора закрыла сенью неприкосновенности этот тихий и уютный уголок Москвы.
У Крутиц тоже своеобразная репутация — самого аутентичного места Москвы, о котором никто не знает. Сюда приходят фотографироваться свадьбы, и это называется локацией оригинально подобранной. За ними были широчайшие поля и крутой склон к реке. Альтернатива Кремлю — Крутитское подворье, и не менее по своему виду изящная. Барановский восстанавливал Крутицы буквально из руин, возрождая облик, как при царе Алексее Михайловиче. Здесь дух Москвы ощущается в настоящем его допетровском виде. Взгляд дорисовывает статного митрополита и суетливых скоморохов. Насколько человеку важно хорошо покушать, настолько же важен исторический облик — необходимостью доказывать нечто подобное наполнена почти вся жизнь архитектора, но в главном его усилия увенчались успехом.
На всем, чем занимался Барановский, лежат следы святых подвижников 16 века и сам архитектор жил скромно в Новодевичьем среди икон, как на обломках спасаемого им прошлого. Он видел Москву меняющей цвета, то, что было из известняка — посерело, красный кирпич почернел, у всего появился оттенок изношенности, и грязь с окраин стянулась к центру. Нужно было имя, которое бы подавало надежду, и Барановский своими успехами вселял надежду. Можно понять заблуждения отдельных публицистов, приписывающих ему любые подвиги: «Барановский сумел остановить угасание России». Имя архитектора Барановского увенчано заслуженной славой. Он не сидел, сложа руки, застигнутый врасплох эпохой.
