Большой Московский государственный цирк на Вернадского вновь представляет яркое и оригинальное шоу «INTRAЦИРК». Это не просто представление на манеже, это магия каждого уголка цирка, история отдельных персонажей. Шоу «INTRAЦИРК» позволяет зрителю почувствовать себя неотъемлемой частью мира смеха и радости. Никаких удобных кресел, никакого попкорна. Всё по-взрослому!
Режиссёры, заслуженные артисты РФ и просто прекрасные мужчины, Андрей Шарнин и Борис Никишкин, рассказали о своём эксперименте в цирковом искусстве. О новом шоу, его ценностях, о цирке будущего и многом другом наш разговор…
Мы привыкли, что цирк – это выступление на манеже. Вы представили новое иммерсивное шоу «INTRAЦИРК», где объединили представление и закулисье. Как вам пришла идея пустить зрителей в «святая святых», и как долго вы готовили это шоу?
Андрей: Идея создания шоу родилась у Бориса Никишкина где-то в феврале. Он видел много иммерсивных спектаклей в театрах, но в цирке такого ещё не было. Мы решили попробовать воплотить эту идею. Вместе с командой артистов на протяжении четырёх месяцев репетировали, думали, как правильно подать, искали различные интересные формы, от чего-то отказывались. В мае был дан первый спектакль. Потом у нас был перерыв, потому что проходил Всемирный фестиваль циркового искусства «ИДОЛ», который закончился в сентябре. Сегодня мы вернули «INTRAЦИРК» и начали второй этап показов.
То есть сегодня не премьерный день?
Андрей: Скажем так, сегодня премьерный день второго блока показов. У нас поменялся немного состав. Один из артистов, который выполнял трюки на ремнях и колесе, уехал на гастроли, и нам срочно нужно было вводить нового – Александра Тарасенко. У него сегодня точно была премьера.
Для России это эксклюзив?
Борис: Я не знаю аналогов таких цирковых иммерсивных шоу ни в Европе, ни в Америке. Просто не слышал.
Новое шоу рассчитано на зрителей старше 12 лет, в то время как большинство программ – на самых маленьких. Ставили ли вы сами себе задачу восполнить интерес к цирку у молодежной и взрослой аудитории?
Андрей: Конечно, мы хотели привлечь другую возрастную аудиторию. Существует шаблон, что в цирк ходят дети с родителями, бабушками и дедушками, но нам важно показать, что цирк, на самом деле, шире и глубже, чем представление на манеже. Нам хотелось увидеть иного зрителя, которому будет интересен взгляд изнутри, желающего узнать, как всё непросто здесь устроено. Кроме того, взрослым можно рассказывать более серьёзные истории и расставлять акценты по-другому.
Если говорить об иммерсивном спектакле, где зритель становится непосредственным участником, то перед артистами цирка стоит большая задача – зацепить внимание каждого и увлечь этой историей. Была ли у вас какая-то отдельная актёрская работа с артистами, или они уже столько лет в цирке, что всё умеют сами?
Борис: Вот из-за того, что они столько лет в цирке, у нас были сложности в работе над ролями, потому что у артистов цирка есть штампы, от которых мы старались уйти.
Андрей: Да, работать было тяжелее, чем с профессиональными актёрами театра. В цирке, как правило, происходит так: артист выучил номер, отрабатывал его, а потом выступает с ним долгое время, иногда всю творческую жизнь. Перед нами же стояли совершенно иные задачи. Но команда, с которой мы уже не первый раз работаем, старается понимать нас, улавливать те моменты, которые присущи их героям. Каждому персонажу была придумана своя история, и ребята воплощают эти сюжеты с каждым разом лучше и лучше.
Насколько я понимаю, в данном шоу представлены не все жанры циркового искусства? Как вы выбирали, что органично войдёт в новую постановку? Как вы решили проложить этот маршрут?
Андрей: Мы сначала придумали маршрут?
Борис: Да, мы сначала проложили маршрут, который был в несколько раз длиннее. Нам хотелось задействовать больше локаций, но из-за мер предосторожности и техники безопасности мы были вынуждены отказаться от части интересных мест. Из всего пространства Большого Московского цирка мы сложили маршрут, куда сегодня попадают наши зрители. А что касается жанров, мы, честно сказать, их не выбирали. Это был эксперимент, на который пошли наши друзья. Мы спросили: «Кто хочет поучаствовать в данном эксперименте? Мы потратим много сил и времени, но будет интересно». И вот с теми, кто сказал: «Давайте!», – мы и работаем.
Договориться с руководством было сложно, или дирекция легко пошла на этот эксперимент?
Андрей: Дирекция пошла нам навстречу, и спасибо им за это! Потому что для них это тоже был серьёзный эксперимент.
Борис: Мы долго пытались объяснить, что это будет. Помню Эдгард Запашный спросил: «Такое есть в России?». Мы ответили, что нет. «Тогда делайте!». В итоге мы создали демо-версию спектакля, показали её сотрудникам, и тогда всё уже стало более понятно.
Наверное, у каждого режиссёра после нескольких просмотров работы приходит понимание, что всё задуманное воплощено или нет. С этим шоу как? Все изначальные идеи реализовались?
Андрей: Я думаю, что в цирке так же, как и в театре: пока ты работаешь, создаёшь спектакль, тебе сложно понять, в ту сторону ты идёшь или нет. Ты можешь только предчувствовать. Потом необходимо, чтобы пришли и увидели зрители, ведь они как зеркало отражают то, что ты сделал. И только потом ты понимаешь, что здесь нужно правее или левее, выше или ниже – всегда есть место корректировке и совершенствованию.
Вы оба еще выступаете в цирке в жанре клоунады?
Борис: Да, я выступаю. И Андрей периодически выходит на манеж. Недавно было столетие государственных цирков, где работали мастодонты нашего цирка, и Андрей со своим партнёром по сцене тоже выступал.
Андрей: Я бы назвал себя уже мамонтом циркового искусства (улыбается). Я выступаю гораздо реже, чем Борис. Он посещает различные фестивали, выезжает в другие города, в том числе в Европе.
Вы оба артисты жанра клоунады, но при этом у вас разный опыт, разный возраст и, возможно, разное видение современного цирка. В совместной работе вам удаётся выработать общий результат, которым довольны оба, либо есть отдельно срежиссированные номера разного типа, но они органично переплетаются?
Андрей: На самом деле, это очень хорошо, когда есть разные идеи. Мы с Борисом работаем, как будто играем в пинг-понг. Мы накидываем, перебрасываемся идеями и выбираем то, что нам вместе нравится. Нам легко работать вдвоём. Один сказал слово, второй зацепил и начинается процесс, как петелька за крючочек цепляется и вяжется.
Борис: Безусловно, работать вместе лучше. Когда ты сидишь и придумываешь, то иногда не обращаешь внимание на некоторые детали, которые другим кажутся очевидными и крутыми.
Андрей: Или наоборот… Тебе кажется, что всё очень здорово, а другой посмотрел и думает, что ерунда какая-то.
Спектакли пока расписаны до ноября, и я знаю, что уже приходилось добавлять дни. Вместе с рекламой этого шоу часто слышна фраза «Только никому не говори». Вы вкладываете особый смысл и хотите подчеркнуть ценность этого спектакля?
Борис: Мы не преследуем цели дозировать спектакли, чтобы люди не успевали туда попасть. На самом деле, мы готовы работать хоть каждый день, но, как и все, ограничены графиком Большого Московского цирка. Здесь в среду, пятницу, субботу и воскресенье идёт главное представление на 3288 человек, понедельник – выходной день, вот и остаются те дни, в которые сейчас идёт наше шоу.
Андрей: Здесь как в репертуарном театре: в один день – один спектакль, во второй – другой. Нам кажется, что сегодня достаточное количество дней предоставлено под «INTRAЦИРК». У нас была идея запускать несколько потоков друг за другом, но это требует больше усилий и персоналий.
Шоу «INTRAЦИРК», как и всё искусство, интернационально, или вам кажется, что цепляет российского зрителя, а иностранного меньше?
Борис: Если говорить об этом представлении, то оно рассчитано на российского зрителя, и это видно, потому что много текстовых вещей.
Андрей: Хотя мы, конечно, понимали и учитывали, что будет и иностранная публика.
Борис: Когда зрители понимают, о чём речь, то всегда складывается особая атмосфера. Мы старались прописать во всей рекламной кампании, что это необычный формат шоу, чтобы каждый понимал, что его может ожидать.
Почему шоу «INTRAЦИРК» стоит посетить? Что для себя вынесет каждый зритель?
Борис: Я думаю, каждый поймёт, что цирк жив. Что это не рафинированное действо с блёстками, а нечто настоящее. Сейчас ребята ещё немного переигрывают, но вообще они должны быть просто самими собой. И шоу «INTRAЦИРК» – это спектакль на расстоянии вытянутой руки, это совершенно иная точка зрения.
Андрей: Сегодня в цирковом мире периодически бывают попытки уйти от классического цирка в другую сторону: есть цирк ужасов, цирки без участия животных, а мы бы хотели показать литературно-драматический.
Борис: Да, мы хотим, чтобы жонглёр мог передавать не только своё мастерство, но и эмоции и заряжал зрителей. В российском цирковом опыте это пока на зачаточном уровне, но мы стремимся к такому настоящему цирку, который идёт изнутри.
Цифровые технологии уверенно вошли в культуру. Для цирка это возможность показать что-то новое, или искусство актёров важнее? Что больше передаёт энергетику?
Андрей: Вы знаете, это опять-таки разговор о разном цирке и разных шоу.
Борис: Если взять к примеру Большой Московский цирк, то Аскольд Запашный – очень технологичный человек. Он любит лазеры, экраны, сигвеи. Мы с Андреем – аналоговые люди. Нам нравится пластинка, которая поскрипывает, а Аскольду – компакт-диск, хотя их сейчас почти нет (улыбается).
Андрей: Везде свои зрители и поклонники.
Борис: Но, конечно, технологии развиваются, и они должны интегрироваться в цирк.
Сегодня уже все сферы искусства проходят трансформацию, меняют форматы, добавляют технологии. Каким, по-вашему, будет цирк будущего?
Андрей: Абсолютно разным. И чем он будет разнообразнее, тем лучше. Миллионы вариантов должно быть, и каждый зритель найдёт себе по вкусу. Мы руками и ногами против однообразия.
