Человек не сумма того, во что он верит, на что он уповает. Человек — не сумма своих убеждений. Человек — сумма своих поступков.
В городе Ленинград 24 мая 1940 года в семье фотографа и бухгалтера появился на свет Иосиф Бродский. Поэт, философ, эссеист, переводчик, нобелевский лауреат вспоминает в своем эссе «Полторы комнаты»: «Нас было трое в этих наших полутора комнатах: отец, мать и я. Семья, обычная советская семья того времени. Время было послевоенное, и очень немногие могли позволить себе иметь больше, чем одного ребенка. У некоторых не было возможности даже иметь отца невредимого и присутствующего: большой террор и война поработали повсеместно, в моем городе особенно. Поэтому следовало полагать, что нам повезло, если учесть к тому же, что мы евреи».
Так в небольшой ленинградской квартире, в простой советской, но порядочно еврейской семье началась жизнь будущего поэта. Иосиф Бродский всегда отличался индивидуальностью и самобытностью характера, будущий Нобелевский лауреат в 15 лет бросил школу. В какой-то момент он понял, что система обучения ему не подходит. Молодой Иосиф вышел из класса посередине урока и уже более не вернулся за школьную парту. Любимый многими поэт рьяно принялся за различную работу. Иосиф решил стать хирургом и направился приобщаться к миру патологоанатомии — в морг. Спустя время трудовое рвение изменило направление в сторону рабочих профессий- токарь, фрезеровщик, затем творческих — фотограф. Волатильность профессиональных заслуг росла, благодаря чему Бродский зарабатывает статус «Летуна» и «Тунеядца», с коими советское правительство нещадно и ожесточенно боролось. На протяжении этого «беззаботного» трудового времени Иосиф занимается самообразованием — много читает, изучает языки, переводит, пишет стихи. Он проводит много времени в богемной ленинградской тусовке. Здесь он знакомится с молодыми поэтами, писателями (Сергей Довлатов, Евгений Рейман, Булат Окуджава, Анна Ахматова) и встречает свою первую любовь, которой посвятит большинство своих лучших произведений на протяжении многих лет — Марину Басманову. Друзья сразу окрестили этот союз как неудачный и пророчили Иосифу бурю последствий, но последствия обрушились на Иосифа отнюдь не с амурной стороны.
Некто Яков Лернер трудился завхозом в институте «Гипрошахт», был соседом Бродского и люто ненавидел тунеядцев. Именно он и решился «перевоспитать» поэта. Лернер приходил к нему домой и увещевал, чтобы тот стал советским человеком. Когда уговоры не помогли, дружинник инициировал выход статьи «Окололитературный трутень» в «Вечернем Ленинграде». Лернер писал про Бродского, что «этот юнец нарочно одевается экстравагантно: носит вельветовые штаны и разгуливает зимой без шапки». Дружинник также сообщал, что «Бродский проводит время необычно. Он поздно встаёт, а потом идёт прогуливаться на Невский, где любит флиртовать с молодыми продавщицами книжного магазина. Вечером он оказывается в кафе или ресторане, потягивает коктейли, часто в компании людей с кличками «Джефф» и «Джек», а также девиц – обязательно в очках, обязательно с копной взъерошенных волос». Статья не привела ни к каким практическим последствиям. И тогда Лернер в декабре 1963 года идёт к А.Прокофьеву – руководителю Ленинградского отделения Союза писателей и просит организовать общественный суд с участием городских литераторов.
Дабы избежать судебных последствий, Бродский при помощи друзей попадает в психиатрическую лечебницу им. Кащенко в городе Москва. Здесь с ним случается его первый в жизни сердечный приступ (поэт будет страдать от стенокардии) и первые пытки. В одном интервью Бродский рассказывал, что больных топили в холодной воде в ванной, затем стягивали ледяными, мокрыми простынями и клали на кушетку у теплой батареи. Простыни высыхали и впивались в тело, причиняя сильнейшую боль. Такими были на тот момент методы советской психиатрии. Спустя время Бродского отправят на судебную экспретизу уже в Ленинградскую психиатрическую больницу на Пряжке в феврале 1964 г. на более длительный срок. Почти три недели поэт пребывает в застенках больницы и начинает писать знаменитую поэму «Горбунов и Горчаков». Во избежание реального умопомешательства, друзья помогают Иосифу выбраться из психушки. Но теперь Яков Лернер уже неустанно старается, чтобы суд над Бродским наконец-то состоялся и тунеядец получил свое наказание. Мечтам Лернера суждено было сбыться. Суд над поэтом состоялся, а расшифровка записей из зала заседания суда получила самое широкое распространение в самиздате.
Судья: Ваш трудовой стаж?
Бродский: Примерно…
Судья: Нас не интересует «примерно»!
Бродский: Пять лет.
Судья: Где вы работали?
Бродский: На заводе. В геологических партиях…
Судья: Сколько вы работали на заводе?
Бродский: Год.
Судья: Кем?
Бродский: Фрезеровщиком.
Судья: А вообще какая ваша специальность?
Бродский: Поэт, поэт-переводчик.
Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?
Бродский: Никто. (Без вызова). А кто причислил меня к роду человеческому?
Судья: А вы учились этому?
Бродский: Чему?
Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят… где учат…
Бродский: Я не думал… я не думал, что это даётся образованием.
Судья: А чем же?
Бродский: Я думаю, это… (растерянно) от Бога…
Судья: У вас есть ходатайства к суду?
Бродский: Я хотел бы знать: за что меня арестовали?
Судья: Это вопрос, а не ходатайство.
Бродский: Тогда у меня нет ходатайства.
Суд приговорил Бродского к пяти годам принудительного труда в отдалённой местности. Он был сослан (этапирован под конвоем вместе с уголовными заключенными) в Коношский район Архангельской области и поселился в деревне Норенская. В ссылке его посещает Марина Басманова, после этой встречи они окончательно расстаются, несмотря на это Бродский в многочисленных интервью называет это время самым счастливым в жизни.
Внешне жизнь Бродского в эти годы складывалась относительно спокойно, но КГБ не оставлял вниманием своего «старого клиента». Этому способствовало и то, что «поэт становится чрезвычайно популярен у иностранных журналистов, ученых-славистов, приезжающих в Россию.
10 мая 1972 года Бродского вызвали в ОВИР и поставили перед выбором: немедленная эмиграция или «горячие денечки», каковая метафора в устах КГБ означала допросы, тюрьмы и так хорошо знакомые поэту психбольницы. Бродский все-таки выбирает эмиграцию, но перед отъездом пишет письмо Брежневу, где просит только об одном — разрешить остаться.
«…
Я прошу дать мне возможность и дальше существовать в русской литературе, на русской земле. Я думаю, что ни в чем не виноват перед своей Родиной. Напротив, я думаю, что во многом прав. Я не знаю, каков будет Ваш ответ на мою просьбу, будет ли он иметь место вообще. Жаль, что не написал Вам раньше, а теперь уже и времени не осталось. Но скажу Вам, что в любом случае, даже если моему народу не нужно мое тело, душа моя ему еще пригодится»
1972г.
Ответа не последовало, Иосифу Бродскому пришлось покинуть Советский Союз. В чемодане с небольшим количеством вещей покоилась пишущая машинка, которая была разобрана до винтика на границе. Иконку Николая Чудотворца, подаренную Анной Ахматовой, не разрешили вывозить под высоко этическими предлогами. Таким было прощание с Родиной. В Вене Бродского встречают супруги Профферы, владеющие издательством «Ардис», его давние друзья. Все вместе они перебираются в Соединенные Штаты. Эллендея и Карл Проффер знакомят Набокова с творчеством Бродского. Владимир Владимирович к поэзии поэта-эмигранта отнесся скептически, но в последствии всячески заботливо опекал Бродского, например, отправляя ему денег на покупку новых джинс. Элендея Проффер комментирует недовольство Набокова поэзией Бродского тем, что они были слишком разные. «Поэзия Набокова значительно лучше поэзии Бродского. Но стихи Бродского гораздо прекраснее стихов Набокова! »
Бродский принимает пост «приглашенного поэта» в Мичиганском университете в Энн-Арборе, где преподает с перерывами до 1980 г. С этого момента закончивший в СССР неполные 8 классов средней школы Бродский ведет жизнь университетского преподавателя, занимая на протяжении последующих 24 лет профессорские должности в общей сложности в шести американских и британских университетах, в том числе в Колумбийском и в Нью-Йоркском. Он преподавал историю русской литературы, русскую и мировую поэзию, теорию стиха, выступал с лекциями и чтением стихов на международных литературных фестивалях и форумах, в библиотеках и университетах США, в Канаде, Англии, Ирландии, Франции, Швеции, Италии.
Некоторые студенты жаловались Карлу Профферу, что Иосиф читает на английском стихи , а они не понимают ни слова из-за его акцента. При всем этом в большинстве своем они от него не уходили — их привлекала его личность. Их «грела» мысль, что они могут научиться у него чему-нибудь особенному.
Родители Иосифа пытались получить визы и отправиться к сыну. Но этим желаниям не суждено было сбыться. 12 раз они будут подавать документы на получение виз, и каждый раз они получат отказ. Сына они больше не увидели. Мать Бродского умерла в 1983 году, немногим более года спустя умер отец. Оба раза Бродскому не позволили приехать на похороны.
В 1987г. Иосиф Бродский получил Нобелевскую премию «за всеобъемлющее творчество, проникнутое ясностью мысли и поэтической интенсивностью». Из финальной части Нобелевской речи поэта:
«… Независимо от того, является человек писателем или читателем, задача его состоит в том, чтобы прожить свою собственную, а не навязанную или предписанную извне, даже самым благородным образом выглядящую жизнь.»
Часть денег, полученных от премии, Бродский совместно с другом Романом Капланом вложил в ресторан «Русский самовар», располагающийся на Манхэтене 256 West 52 Str . Ресторан по сей день радует своих гостей русской кухней. Небольшое помещение наполнено воспоминаниями о посиделках Бродского с друзьями. Стены украшены фотографиями, а в углу стоит небольшой столик, за которым сидел Иосиф, писал стихи и ел свои любимые пельмени.
В 1990 году Бродский женился на Марии Соццани, итальянской аристократке, русской по материнской линии. В 1993 году у них родилась дочь Анна. Многие друзья Бродского в различных интервью утверждали, что его жена очень похожа на Марину Басманову.
С годами состояние его здоровья неуклонно ухудшалось, и Бродский, чей первый сердечный приступ пришёлся на тюремные дни 1964 года, перенёс 4 инфаркта: в 1976, 1985 и 1994 годах. Из воспоминаний Сергея Довлатова:
«Лежит Иосиф — бледный, чуть живой. Кругом аппаратура, провода, циферблаты. И вот я произнес, что-то совсем неуместное.
-Вы тут болеете и зря. А Евтушенко между тем выступает против колхозов…
Действительно что-то подобное имело место.
Бродский еле слышно ответил:
-Если он против, я — за!»
В 90-х, когда можно было приехать в Россию, Бродский получил приглашение от мэра Анатолия Собчака, но отклонил его с формулировкой «Не хочу чувствовать себя туристом». 28 января 1996 года Иосиф Бродский умер в возрасте 56 лет и был похоронен в Сан-Микеле в Венеции, в одном из своих любимейших городов. В своем завещании поэт запретил разглашать информацию из его дневников и публиковать его письма. Все это должно быть закрыто для публикаций на 50 лет.
Вот уже 19 лет писателя нет в живых, но его душа, растворившаяся в его стихах, высказываниях, рассказах, сочинениях радует, дарит надежду и любовь читателям по всему миру.