Московский акционизм достиг своего апофеоза. Перфомансы акционистов становятся все более скандальнее и изощренней предыдущих. Не успел наш славный град отряхнуться от диких танцев группы Pussy Riot, провокационных художеств Матвея Крылова, как на сцену выходят все новые и безбашенные деятели противоречивого и неоднозначного направления в искусстве.
Кто понимает, откуда растут ноги, почему искусство приобретает все более изощренные формы? Сами акционисты гласят, что они отражают суровую российскую реальность? но так ли у нас все плохо в этой реальности? Не страшнее ли акции действительности?
Акционизм в искусстве возник в 1960-е годы, в Австрии, Вене. Художники называли себя «Institut fur Direkte Kunst» (Институт прямого искусства). По мнению экспертов, венский акционизм является самым отвратительным и авангардизмом на Земле.
Венские акционисты принадлежат к поколению австрийцев, которые выросли с памятью о Второй мировой войне, их работа отчасти является реакцией на то, что они считали политическим угнетением и социальным лицемерием в своей стране. Их акции часто носили ритуальный характер, включали элементы из древнегреческих церемоний и христианскую символику — кровь, вино и крест. Во многих перформансах венские акционисты приносили в жертвы животных, наносили себе увечья и пили мочу. Они видели эти акции как род катарсиса, избавление от агрессивных человеческих инстинктов, подавляемых обществом.
В России столь радикальные процессы стали возникать в начале 90-х и получили название Московского акционизма. Точкой отсчета стал жест арт-группы «Э.Т.И.», за несколько месяцев до распада СССР, панки с Гоголевского бульвара и другие участники выложили напротив Мавзолея своими телами слово «Х*Й».
Стремление стереть грань между искусством и действительностью приводит к поискам новых способов художественного выражения, придающих динамику произведению, вовлекая его в какое-либо действие. Акция или искусство акции становится общим понятием для художественных практик, в которых акцент переносится с самого произведения на процесс его создания.
Акционизм – это всегда крайне абсурдные действа, чаще всего с обнажением гениталий, мерзких сцен , и прочих пикантных особенностей. Но что можно этим сказать, если не выразить свое душевнобольное состояние?
Прибивая мошонку к Красной площади, можно преследовать более благородные цели и лейтмотив данной позиции весьма глубоко зарыт.Как признается сам Петр Павленский , прибитая к брусчатке мошонка, — апатия, политическая индифферентность и фатализм современного российского общества. Не чиновничий беспредел лишает общество возможности действовать.
Кого считать первооснователем современной формы искусства – вопрос риторический. Может взять Сальвадора Дали и Луис Бунюэля с их Андалузскими псами?
Загуглив понятие «акционизм», это никак и не иначе удовлетворяет потребность словом искусство. Незадолго и задолго до нашей эры искусство выражалось в созидании, но сегодня это самопожертвование в самом свете абсурда и выражение своих чувств и эмоций всеми доступными средствами.
Следы акционизма следует искать в выступлениях дадаистов и сюрреалистов, деятельности абстракционистов, в опытах «живых картин». В 1950—1960-х акционизм выходит на новый уровень, превращаясь в театральное действие, заявляет о себе декларациями, обосновывающее создание четырёхмерного искусства, развивающегося во времени и пространстве.
Вместе с эволюцией социальных эстетических норм и оценок искусством получила право называться любая деятельность, направленная на создание эстетически-выразительных форм. С акцией Pussy Riot все понятно, посадили, тут же решили – «за оскорбление чувство верующих».
Е. Самуцевич: «В принципе, акционизм в нашей стране — явление вполне устоявшееся, но в то же время и маргинальное, и периодически, когда возникает ностальгия по реальности, и по сокращению дистанции коммуницирования между искусством и социумом, акционизм словно выходит из подполья и приковывает к себе общественное внимание. Такова судьба этого жанра — радикального арт-действия, приближенного к реальности».
Вопрос остается открытым: что создают эти художники – политическую провокацию или метафору происходящего в стране? Так ли это безобидно, как они сами это интерпретируют? Неужели подобные формы изваяния имеют столь понятные цели, что так много тех, кто не понимает акционизм?
Возможно, над нами просто проводят опыты, те, кто уже опередил время, и сегодня изучают реакцию российского общества, или же это тривиальное притязание на звание быть художником?
