Сергей Довлатов – человек-легенда, человек-анекдот, человек-миф. Миф, придуманный им самим и с невероятной щедростью поддержанный окружающими. Вряд ли найдется другой писатель, который столько бы рассказал о себе в своих книгах. Самые разнообразные жизненные ситуации он превращал в сюжеты для небольших рассказов. Но понять где вымысел, а где правда, — совершенно невозможно. Так Довлатов запутывал следы.
Его жизнь и творчество имеют особую географию – три города по его собственному признанию оказали сильное влияние на его жизнь. Один из них был Ленинград. Город с осанкой столицы, где прошла его юность, где он нашел друзей, встретил свою первую любовь, обрел семью. В Америке он подписал друзьям книгу: «Какими бы разными мы ни были. Все равно остается – Ленинград, мокрый снег, и прошлое, которого не вернуть. Я думаю, все мы плачем по ночам…». Довлатов писал, что больше никогда не уедет из Ленинграда. Однако судьба распорядилась иным образом.
Первая, относительно добровольная, миграция случилась с ним в 1962г. Ввиду порядочной неуспеваемости, Довлатова отчисляют из университета. Высокий градус недопонимания в отношениях с Асей Пикуровской лишь способствует его решению – отправиться служить в армию. Довлатова направляют в Республику Коми, нести службу во внутренних войсках исправительной колонии. Именно здесь Сергей Довлатов пробует писать свои первые рассказы и стихи. В своих письмах Донату Мечику Сергей с огромным энтузиазмом и некоторой робостью делится своими пробами пера:
Асе
«Будь вокзал тот единственным в мире вокзалом,
А перрон, как трибуна, последним твоим рубежом,
Я б пошел за тобой озорным скоморохом базарным,
Промышляя красивые вещи для тебя грабежом»
Довлатов обретает себя и понимает, чем хочет заниматься в дальнейшем. Он пишет свой первый сборник рассказов «Зона». Сергей писал, что здесь он осознал пределы и границы своих сил, понял свою натуру, смог определить когда ему не достает мужества и храбрости. Он не жалеет о том, что оказался в армии. Довлатов окончательно разрывает отношения с Асей Пикуровской, – соглашается на развод. Вскоре в его сердце вновь появляется женщина – чемпионка Республики Коми в беге на 100 м. Светлана Меньшикова. В письмах к отцу Довлатов очень метко характеризует свою новую избранницу: «Донат, она 162,5 см росту. Это не слишком много, но смешно и мило». Роман не продлился долго, творческие разногласия и внезапный натиск со стороны родителей Светланы окончательно завершили и без того хрупкие отношения.
Сергей Довлатов возвращается в Ленинград и поступает на журфак. Бродский вспоминал, что Довлатов вернулся «как Толстой из Крыма, со свитком рассказов и некоторой ошеломлённостью во взгляде».
Очередной раз, когда Довлатов соберет чемодан, чтобы покинуть Ленинград, настал в 1972г. Он отправляется в Таллинн, совершенно спонтанно – просто потому, что была попутная машина. В представлениях Довлатова, Таллинн претендует на сходство с западом, но довольно в игрушечном, бутафорском и немного фальшивом смысле. Сергей остался в Таллинне почти на три года, и этот город стал для него родным.
Довлатов писал: «Я веду сравнительно благоразумную жизнь, да и выхода другого нет. Я все время один, кроме того, здесь не принято бурно сближаться. Жизнь четко разделяется на эстонскую и русскую». Но все-таки сблизиться Сергею удалось, причем, весьма успешно. Он знакомится с Тамарой Зибуновой, через три года у него рождается дочь – Александра Сергеевна, которую они с Тамарой назвали в честь Пушкина.
Жизнь, кажется, стала налаживаться. Сергея приняли в ведущую газету республики «Советская Эстония», он начинает писать сборник рассказов «Пять углов». Больше всего на свете он хочет писать и печататься. Быть известным писателем. Издательство «Ээсти Раамат» должно опубликовать его книгу. Довлатов соглашается со всеми правками и «рекомендованными искажениями». Изменяет даже название, теперь книга должна называться «Городские рассказы». Все было готово к тому, чтобы его шутливые откровения увидели своего читателя, но все рухнуло, буквально из-за нелепой случайности.
Один из товарищей Довлатова, некто Котельников, изрядно вращающийся в диссидентских кругах, берет почитать рукопись «Зоны». По сложившейся в советское время традиции, в гости к Котельникову наведывается КГБ и находит рукопись. После этого случая у Довлатова начинаются проблемы с изданием. В издательстве ему отказывают, из газеты увольняют и предлагают отправиться за вдохновением – на завод. Довлатов срывается и уходит в запой. О своем невезении он писал: «Однажды мне переходила дорогу черная кошка, мы с ней засмотрелись друг на друга, и она чуть не провалилась в люк. Возможно, у кошек есть такая примета, если черный мужчина переходит дорогу – это к несчастью. Чудовищно непутевый».
Пожалуй, парадокс заключается именно в том, что чаще всего не мы выбираем призвание, а оно выбирает нас. А когда и как это случается – к сожалению, неизвестно. Сергей Довлатов вновь возвращается в Ленинград. Работает в Пушкинском заповеднике, обзаводится женой Леной и дочерью Катей, продолжает писать и не издаваться. В очередной раз ему предоставляется вынужденный шанс покинуть Ленинград, и он им воспользуется. Он отправляется на другой континент, в Нью-Йорк.
«Америка – самое невообразимое, в самом точном смысле слова. Но, пожалуй, самое опасное и мерзкое, что есть на западе – это наши эмигранты», – напишет он в письме к отцу. Литературные дела Довлатова, несмотря на сложности, становятся весьма перспективными. Он получает работу в еженедельной программе «Писатель у микрофона» на радиостанции «Свобода». Совместно с друзьями – эмигрантами создает газету тиражом более 7000 экземпляров «Новый Американец». Его рассказ печатают в одном из самых престижных журналов Америки «The New Yorker». Из русских в New Yorker были напечатаны только Владимир Набоков и Иосиф Бродский. Не печатались там ни Бунин, ни Солженицын, даже любимый Довлатовым Хемингуэй был опубликован только через 7 лет после того как написал первую книгу. Довлатова New Yorker напечатал 10 раз! Кроме того, его статью опубликовали в New York Times, как замечал сам Довлатов, это равносильно указу президиума Верховного совета.
Отец Довлатова, Донат Мечик, эмигрировавший к сыну в Нью-Йорк, написал и издал три книжки, главным консультантом в их издании был Сережа. Он создавал макеты для обложек, давал практические советы по публикациям, договаривался с издателями о печати. Сергей смог отыскать список университетов, в которых имелись кафедры славистики, заинтересовавшиеся покупкой книг.
Однако сам Довлатов оставался этническим писателем, читаемый у «своих», в основном на Брайтоне. Ему не хватало признания на Родине. Он оставался все таким же несчастным и грустным человеком. Довлатов писал про себя: «Я похож на грустного медведя. Одна жестокая женщина говаривала в свое время, что я похож на гориллу, разбитую параличом, которую не прогоняют из зоопарка из жалости».
У него все чаще случались запои. Довлатов то резко прекращает пить, то срывается вновь. «У Бога добавки не просят», – сказал он как-то сгоряча. 24 августа 1990г. его сердце остановилось. В тот день зазвонили телефоны по всему миру – в Нью-Йорке, Таллинне, Ленинграде – Сережа Довлатов умер.
Друзья Довлатова – Александр Генис и Людмила Штерн вспоминают, что в день похорон был чудовищный, проливной дождь, будто бы весь Нью-Йорк оплакивал потерю писателя.
В одном из своих писем он написал: «Они любить умеют только мертвых». И напророчил. Самая заветная мечта Сергея Довлатова исполнилась, — книга на Родине появилась буквально через полгода после его смерти.
